Когда-то на территории Бенина процветала одна из наиболее могущественных империй Африки — королевство Дагомея. Позже, в последнюю четверть XX века, не без помощи Советского Союза здесь строился коммунизм. Но гораздо интереснее не эти пыльные факты бенинской истории, а вполне живая и процветающая традиция этой страны — вудуизм. Корреспондент «Часкора» побывал в Бенине на фестивале традиции вуду.

Здесь вудуизм сохранился в своём коренном, первозданном виде, ведь именно в Бенине он и возник. Каждый год 10 января в этой стране происходит фестиваль традиции вуду.

К истории вопроса

Да, родина вуду не тропические кущи островов Вест-Индии или сумрачная сельва Амазонки, а Бенин. Хотя сам термин «вуду» появился на Гаити в XVII веке.

В душных, вонючих и переполненных трюмах кораблей сюда в огромном количестве везли живой товар из Африки. Среди рабов было немало жителей Бенина и соседней страны Того. И религия предков стала для этих несчастных цементирующей силой национального самосознания, пристанищем и утешением во время изматывающих работ на плантациях сахарного тростника.

Разумеется, белые господа не жаловали чёрную религию, поэтому, скрываясь от гонений, судно гаитянского вудуизма обросло полипами христианских имён и ритуалов, так что теперь сам чёрт ногу сломит, пытаясь отделить бенинского бога-ключника Легбу от святого Петра, а Деву Марию от богини плодородия Эзили.

Была у негритянских культов и оборотная, тёмная сторона. Она-то и послужила для голливудских деятелей наших дней поводом включить всевозможных охочих до человечины зомби и их создателей, чёрных вуду-колдунов, в сценарии многих фильмов ужасов.

В самом же Бенине к такому своеобразному кинематографическому признанию относятся с изрядной долей скепсиса. Разумеется, людям льстит подобное внимание, пусть и опасливое, к их культуре. Однако для большинства бенинцев вуду отнюдь не колдовство, к которому прибегают для того, чтобы сжить со света недруга или заполучить себе выносливого и беспрекословно подчиняющегося раба. Вуду для них — неотъемлемая часть жизни, связанная с почитанием духов умерших предков. Кстати, в Бенине эта религия называется по-иному — водун, то есть «сокрытое» или «тайна».

Вкратце вудуистский универсум выглядит так. Существует верховный бог Маву, и ещё есть целый сонм божеств и духов калибром поменьше. Сообща они правят загробным миром, куда непременно попадают все умершие и который, соответственно, населён их душами. Проходящие долгое обучение и строгий отбор священники-медиумы (жужу) обладают силой связываться и общаться с душами умерших. Делается это для того, чтобы заручиться их благоволением, попросить помощи в претворении какого-то конкретного намерения в жизнь, поддержки в определённых проектах. Для этого разработаны специальные ритуалы, сопряжённые с обильными возлияниями ядрёного пальмового самогона и жертвоприношениями.

Помимо жрецов в Бенине есть и так называемые бокононы — одарённые свыше провидцы, которые способны улавливать пожелания богов, правильным образом их интерпретировать и передавать людям. В общем, всё вполне мирно и безобидно. Хотя с другой стороны, истыканные иглами деревянные куклы, олицетворяющие врага, придумали тоже в Бенине, а на деревенских рынках здесь можно увидеть огромное количество жутковатых фетишей — от зияющих пустыми глазницами черепов обезьян до трогательных и немного жутковатых телец пёстрых пичуг.

Дорогами рабов

Прибрежный бенинский город Уида — исторический центр вудуизма (вернее, водунизма). Именно отсюда проводилась отгрузка многочисленных рабов на далёкие заокеанские плантации. Из центра города до пляжа, от которого отплывали корабли, ведёт окаймлённая кокосовыми пальмами «дорога рабов» длиной четыре километра. По обеим её сторонам возвышаются статуи вудуистких богов, а завершением служит Точка невозврата, ныне обозначенная символическими воротами, за которыми для рабов заканчивалась родина и начиналась новая жизнь. Впрочем, до неё доживали далеко не все, а у живых было немало поводов позавидовать мёртвым.

Чтобы подсластить пилюлю, жрецы вуду несколько раз водили невольников вокруг так называемого дерева забвения. Считалось, что это поможет бенинцам быстро забыть свою отчизну. Но в наши дни от былой скорби не осталось и следа. И именно на широком пляже вокруг Точки невозврата проходит развесёлый январский фестиваль вуду.

Разочарование

Празднование началось с того, что главный жрец прилюдно принёс в жертву духам загробного мира бесцельно упирающуюся козу. И тут же начались задорные песнопения и пляски под бой барабанов и хлопки в ладоши. Ну и всеобщие возлияния пальмового вина.

Вообще больше всего это было похоже на какое-то грандиозное фольклорное шоу, а обилие бледнолицых с фотоаппаратами и вовсе способствовало ощущению этакого заправского туристического аттракциона. И устроенные то тут, то там развалы всевозможных фетишей и гри-гри (амулетов), которые расходились, как горячие пончики на Белорусском вокзале, лишь способствовали такому восприятию.

Никаких оживлений мертвецов происходящее явно не предвещало, и вскоре я ретировался в отель. Там я поделился разочарованием со своим приятелем — носильщиком Ричардом.

— Это мероприятие придумано для привлечения туристов, — засмеялся он. — Но через несколько дней наступит полнолуние и, если повезёт, ты сможешь побывать на церемонии возвращения духа.

— А что это такое?

— Вот и узнаешь, а пока я отведу тебя к боконону, он умеет изготавливать настоящие гри-гри.

Амулет

Мы долго петляли пыльными улочками мимо неприметных хибар, пока, наконец, не вступили во владения провидца. Никаких внешних отличий от интерьеров обычного бенинского дома не наблюдалась — просторное помещение, почти полное отсутствие мебели, плетёная циновка на полу. Ни хрустального шара, ни старинных фолиантов или эзотерической параферналии — ничего.

Появившийся вскоре боконон тоже не производил впечатления высокодуховной сущности, к тому же был слегка навеселе. Молча кивнув, он усадил нас посередине комнаты и через моего провожатого попросил совершить подношение несколькими монетами и бутылкой джина, которую мы предусмотрительно захватили с собой.

Затем он принялся доставать диковинные предметы из скрывавшегося в недрах комнаты комода. Обвалянная в перьях кукла, облачённая в пёстрое платьице и грязные верёвки, с неким подобием вязанки хвороста на голове. Стеклянная бутылка с неведомым содержимым. Наконец, калабас на глиняной ножке с подтёками расплавленного воска.

Затем боконон принёс пальмовый самогон в кокосовом черепке и, тщательно окропив углы помещения этой огненной водой, заставил нас сделать по щедрому глотку. После чего извлёк из кармана громадный косяк с коноплёй, сделал несколько глубоких затяжек и выдохнул на куклу.

— Какой амулет тебе хотелось бы получить? — спросил носильщик.

Я задумался. С одной стороны, всё это выглядело как чистой воды шарлатанство, но с другой — можно было и поиграть в предлагаемую игру, тем более что это не сильно облегчило мой бумажник.

— Пусть он сделает мне оберег для безопасных путешествий!

Боконон ушёл вглубь дома, но вскоре вернулся, держа в руках две длинные щепки. Завернув их в тряпицу, он окунул получившийся кулёчек в самогон и, высунув язык, вывел на листике бумаги какие-то каракули. «Прочти это заклинание нараспев, — сказал мой товарищ. — Это обращение к одному из духов, таким образом ты дашь рождение гри-гри».

Я старательно произнёс какие-то ничего для меня не значащие фразы, после чего боконон торжественно вручил мне вожделенный амулет и откланялся. Не то чтобы я чувствовал себя одураченным, но в серьёзность и аутентичность происходящего не верилось решительно. И, вернувшись в свой номер, я запихнул пахнущий спиртом гри-гри в дальний карман своего рюкзака.

Спустившиеся с небес

Пару дней я просто слонялся по Уиде. Заглянул в храм Змей с террариумом, где живут сонные питоны (в Бенине они священные животные), и прогулялся по местному Священному лесу, парку со статуями всевозможных божеств и духов водуна.

Наконец объявился Ричард.

— Церемония состоится сегодня, — сообщил он. — Будь готов к шести часам вечера.

— А разве всё проходит не ночью?

— Нет, на закате.

Я расстроился. Это означало, что хороших фотографий получится немного. О разрешении на съёмку (в предвкушении щедрых чаевых!) обещал договориться мой друг.

К полседьмого мы пришли в назначенное место. Я с любопытством принялся осматривать плацдарм для церемонии — небольшой пятачок вытоптанной травы, со всех сторон окружённый домиками (сам я бы ни за что не отыскал это место). По периметру были расставлены табуретки для зрителей и музыкантов, а под кроной раскидистого дерева — несколько складных стульев.

При посредничестве моего провожатого я пообщался с неким официальным лицом церемонии, и после долгих размышлений он разрешил мне делать фотографии за вполне разумную сумму.

Постепенно стали подтягиваться люди. О чудо, я был единственным европейцем! На табуреты уселись какие-то важные лица, очевидно старейшины квартала, у их ног расположились музыканты с барабанами джембе, а люди попроще скромно стояли по краям.

— Когда же всё начнётся? — в нетерпении спросил я, поглядывая на последние лучи солнца.

— Тут всё происходит не по расписанию, — усмехнулся Ричард. — Будем ждать.

Когда я уже было потерял надежду на то, что здесь вообще что-нибудь произойдёт, вдалеке началось какое-то оживление и на площадке тут же стихли все светские беседы.

К нам постепенно приближалась весьма странная процессия, состоящая из нескольких одетых в яркие одежды существ и их сопровождающих.

— Вот они — revenants, «возвращенцы», — выдохнул носильщик.

— Кто они такие? Жрецы?

— Нет! Это духи мёртвых в ритуальных костюмах.

— То есть как, настоящие мертвецы, трупы?

— Духи, — прошептал носильщик. — Они бесплотны, под этими одеждами ничего нет.

— Как ничего?

— Иногда они сбрасывают с себя всё, и под одеждами нет ничего, абсолютно ничего!

Тем временем группа «возвращенцев» приблизилась к площадке и предстала перед нами во всей красе. Зрелище они являли собой весьма необычное — загадочные создания разных форм и очертаний, в которых очень отдалённо угадывались контуры человеческих тел. Они были одеты в разноцветные плащи-накидки, расшитые бисером и ракушками каури, лица убраны чем-то средним между маской, вуалью и забралом.

Доминирующими цветами были красный и синий, а на костюмах красовались всевозможные боги пантеона водуна и какие-то загадочные письмена. Ни одной части тела, кусочка кожи и даже глаза видно не было. К каждому «возвращенцу» приставлены по одному или по двое сопровождающих с хворостинами.

Музыканты оживились и заиграли в барабаны, а стоявшие чуть поодаль женщины начали что-то напевать.

Оказалось, что складные стулья были подготовлены именно для «возвращенцев», горделиво усевшись на них, существа стали по очереди выходить танцевать. Больше всего их пляски напоминали верчение юлы или волчка: вращаясь вокруг собственной оси, они с такой скоростью крутили свои одежды над собой и вокруг себя, что перед глазами всё сливалось.

Я достал фотоаппарат и уже было вознамерился сделать снимок века, как ко мне подбежало сразу трое жрецов.

— Здесь нельзя фотографировать, ты не на экскурсии, мы сейчас разобьём твою камеру, — закричали они.

— Но ведь я договорился, заплатил!

— Это решаем только мы! С кем ты договорился?

Как на грех, «официальное лицо» куда-то испарилось, и мне пришлось раскошелиться по новой, уже на куда большую сумму. Внезапно одно из престранных ряженых созданий сорвалось со стула и принялось гоняться за зрителями, которые в ужасе убегали со всех ног. Во время этих эскапад за «возвращенцами» неотступно следовали их «пастухи» (так я уже успел про себя окрестить их). В самый последний момент, когда дух уже почти настигал свою жертву, «пастухи» при помощи хворостин удерживали его движения, перенаправляя в другую сторону, и благодаря этому жертве всякий раз удавалось убежать.

— Зачем они это делают? — спросил я Ричарда.

— Иногда они забирают кого-то из нас с собой на тот свет. Стоит им только прикоснуться к человеку, он тут же умирает.

— Какая чушь! Спорим, что под одеждами скрывается самый обычный человек, я готов его лично потрогать и уверен, что после этого буду прекрасно себя чувствовать!

— Ты что! — в голосе парня послышался неподдельный ужас. — Это тебе не шутки! Это действительно духи умерших, которые возвращают на землю, чтобы выказать уважение и спросить совета! Тут не стоит бахвалиться и самоутверждаться…

«Возвращенцы» (всё более странные и бесформенные) сменяли друг друга в танце. Иногда они подходили вплотную к сидящим на табуретках старейшинам и начинали что-то говорить, а те боязливо втягивали голову в плечи и послушно кивали. Ритм барабанов всё усиливался, и голоса женщин становились всё более протяжными и визгливыми.

«Возвращенцы» (всего их я насчитал семь) ходили по площадке, лежали в пыли на спине, заложив ногу за ногу, прыгали и танцевали. Внезапно один, своими пышными формами напоминающий громадную красную медузу, ловко обошёл своего пастуха и, сделав несколько быстрых шагов в мою сторону, вплотную приблизился ко мне. Ричард отпрянул. Я оглянулся: бежать было некуда, да и поздно. По телу побежали мурашки, и, скажу честно, желание проверить, кто или что скрывается под одеждами, улетучилось мгновенно.

А потом «возвращенец» что-то сказал.

Вернее, из того места, где у людей обычно располагается рот, раздались какие-то скрипящие, каркающие звуки.

— Он просит денег, дай ему денег, — на ломаном французском объяснил подоспевший «пастух».

Дрожащими руками я достал несколько монет и протянул расплывчатой красной фигуре.

— Его нельзя касаться, брось их на землю, — прошептал Ричард откуда-то сзади.

«Интересно, зачем мёртвым деньги?» — подумал я, но послушался. Удовлетворившись, «возвращенец» отошёл, «пастух» торопливо собрал монеты и побежал за ним, а я перевёл дух.

Тем временем барабанный бой достиг своего апогея, женщины уже откровенно кричали, подвывая и пританцовывая.

— Пойдём отсюда, сейчас начнётся беспредел, — дёрнул меня за рукав Ричард.

— Подожди, дай побыть здесь ещё хоть немного!

— Здесь больше нельзя находиться, это опасно, — он с силой увлёк меня за собой.

Перед тем как свернуть в небольшой переулок, я оглянулся и увидел, что «возвращенцы», словно сорвавшись с цепи, отобрали у «пастухов» хворостины и забегали по площадке, нещадно хлестая всех, кто попадался им под руку. Люди, расталкивая друг друга, бросились врассыпную, убегая, словно от разъярённых тигров, спотыкаясь о стулья и музыкантов, переворачивая всё на своём пути.

Прижимая к груди фотоаппарат, я припустил ещё быстрее.

* * *

Со времени моего визита в Бенин прошёл уже год, но я по-прежнему прекрасно помню то чувство жутковатого восторга и экзальтации, которое царило на церемонии «возвращения».

И пускай большинство получившихся снимков оставляют желать лучшего, я жалею только об одном: что не пересилил страх и не прикоснулся к «возвращенцу», когда мне представилась такая возможность. Хотя унывать нечего, я непременно приеду в Бенин ещё раз и испытаю себя. А до тех пор пусть меня хранит мой верный гри-гри. Кстати, он и сейчас при мне.